Флот и Фолкленды. Архипелаг раздора. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - Е. А. Грановский
Но главным осложнением оказалось то, что, когда настало время действовать и потопить аргентинский авианосец, подводные лодки не смогли его обнаружить. «Увы, первоначальная задумка не удалась, – подытоживает Дж. Ф. Вудворд. – Хотя „Спартан“ был ближе других к месту, где, по нашим оценкам, находился „Вейнтисинко де Майо“, начальники из Нортвуда уже дважды направляли лодку в другую сторону, отвлекали ее от того, что я считал ее главной задачей (потопить „25 мая“) для поиска других, значительно менее важных или угрожающих нам целей. Теперь лодка была слишком близко к границе своей зоны боевого патрулирования. Ей было запрещено пересекать невидимую линию, за пределами которой, как мы полагали, находился „25 мая“. В этот момент все еще действовали североатлантические правила и они были достаточно четкими – АПЛ, если только она не преследует вражеский корабль по горячим следам, должна остановиться. Командир „Спартана“ не мог идти далее, не нарушая границу позиции „Сплендида“… К моему полному разочарованию, мне пришлось признать тот факт, что ни одна из двух АПЛ не может достать ту единственную цель, что нам было так необходимо».
По-своему отличился в этих событиях коммандер Роджер Лейн-Нотт на «Сплендиде». Субмарина, ранее продвинувшаяся по приказу командующего подводными силами дальше всех на север, еще 29 апреля обнаружила отряд из трех корветов типа «Друммонд», а затем эсминцы «Эркулес» и «Комодоро Пи». Лейн-Нотт так увлекся слежением за «собирающимися аргентинскими кораблями», что подобно фокстерьеру, мертвой хваткой вцепившемуся в добычу, оторвать его было крайне сложно. Сосредоточение эскорта он считал верным признаком, что и авианосец должен находиться где-то рядом. Командир «Сплендида» более двадцати часов игнорировал поступавшие из Нортвуда приказания бросить эту цель и продолжить, следуя указаниям с ФКП, поиск «25 мая», надеясь, что при очередном сеансе спутниковой связи с той стороны вместо простого оператора штаба окажется кто-то из начальства, лучше всего сам КПС, которого хотел убедить в своей правоте, пока адмирал Херберт не одернул его специальной радиограммой, переданной на сверхдлинных волнах: «Я понимаю. А теперь иди». «Это противоречит всем принципам использования подводных лодок, всему, чему нас когда-либо учили, как бороться с противником и действовать в наступательной ситуации; это полностью противоречит моим инстинктам – оставлять то, что вы видите», – возмущенно прокомментировал Лейн-Нотт своему старшему помощнику, но вынужден был подчиниться. Самое занятное, что в итоге оказался прав командир лодки, а не адмирал: обнаруженные эсминцы 1 мая присоединились к авианосцу, тогда как указания командования вывели «Сплендид» совершенно не туда, где на самом деле находилась аргентинская авианосная группа, и в решительный момент лодка оказалась слишком далеко от своей главной цели.
Слабость морской разведки, когда противоборствующие морские силы пришли в дальнее соприкосновение и пытались нащупать друг друга, проявилась наиболее сильно. «Туман войны» оказался особенно густым, причем для обеих сторон. Британцы, не обладая воздушными системами дальнего радиолокационного обнаружения, можно сказать, скатились даже не к уровню Второй мировой, а, скорее, Первой мировой войны. У палубного СВПП «Си Харриер», хотя в обозначении FRS и зашито слово «разведка», но с учетом слабоватой БРЛС, отсутствия средств РТР (кроме простейшей СПО), РЭБ и малого радиуса действия морской разведчик из него был неважный. Аргентинские военные и историки настаивают на широком использовании британцами данных американских разведывательных космических аппаратов. Проблема спутников-шпионов уже обсуждалась в главе «Развертывание британских экспедиционных сил», и мы знаем, что эти утверждения являются чисто умозрительными, с британской и американской стороны утверждается обратное, а технический уровень космических систем разведки того времени не обеспечивал полноценного использования получаемой с них информации для оперативно-тактических целей в режиме реального времени. На это же указывает тот факт, что аргентинский авианосец в ходе рассматриваемых событий так и остался необнаруженным. Не исключено также, что ложная информация о способности «все видеть» из космоса была преднамеренно вброшена британцами, чтобы сковать активность аргентинского флота.
В течение дня и вечера 1 мая аргентинский флот производил развертывание в направлении и вдоль границ британской 200-мильной запретной зоны. Оно затруднялось неясностью оперативно-тактической обстановки и плохим техническим состоянием части кораблей. Авианосец мог развивать ход не более 18 узлов, его силовая установка давно требовала капитального ремонта, крейсер – 18,5 уз., старые эсминцы – 22—24 уз. Эскадренная скорость, которую флот был способен держать в течение продолжительного времени, ограничивалась 15 узлами.
Решившись на активные действия, аргентинское командование должно было учитывать угрозу британских подводных лодок, но при принятии решения на операцию в штабе CTOAS, по-видимому, исходили из неверного предположения, что их позиции будут находиться внутри 200-мильной запретной зоны. Хотя в ходе следствия, проводившегося комиссией генерала Раттенбаха, никто из адмиралов не сознался в такой опрометчивости319, косвенно на это, если не списывать все на латиноамериканскую безалаберность, указывает тот факт, что не производился воздушный противолодочный поиск на маршрутах развертывания аргентинских сил. Летавший из Рио-Гранде базовый патрульный самолет «Нептун» (№2-P-112) в тот день обследовал юго-западный сектор TEZ, а палубные противолодочные самолеты «Треккер» авианосца «25 мая» вели разведку надводных целей. Аргентинцы, возможно, располагали сведениями, что британским АПЛ не разрешено атаковать вне пределов TEZ, но не знали о существовании отдельных инструкций относительно авианосца и не учитывали, что их противник может скорректировать ROE в соответствии с изменениями оперативной обстановки.
Адмирал Альяра с раннего утра 1 мая высылал воздушные разведчики в юго-восточном направлении. Их полеты выполнялись на малой высоте, поиск велся преимущественно в пассивном режиме, с использованием аппаратуры радиотехнической разведки. В случае обнаружения излучений РЭС, пригодных для пространственной селекции сигнала, самолет после определения пеленга на цель должен был набрать высоту и коротко включить БРЛС, а после обнаружения цели радиолокатором сразу, во избежание поражения зенитной ракетой, уходить на малую высоту. Однако все утро и первую половину дня поиски не давали результатов. Хотя операторы станции РТР многократно обнаруживали излучения морских радаров, последующий радиолокационный поиск результатов не приносил.
Контакт с групповым надводным объектом, идентифицированным как авианосная группа противника, был установлен только во второй половине дня. Это сделал «Треккер» №2-AS-23 под командованием капитана 3 ранга Альберто Дабини. Стартовав с авианосца в 12:45, он начал разведывательный полет, сканируя радиоизлучения и изредка включая свою поисковую РЛС AN/APS-88A. Поиск противника усложнялся тем, что к северу и северо-востоку от островов, невзирая на начало военных действий, вела лов рыбы и криля флотилия траулеров под польским флагом320. Первые обнаружения были, по-видимому, судами из ее состава. В 13:45 на экране радара возникла надводная цель в точке 48º36′ ю.ш. 57º33′ з.д., а в 14:11 было зафиксировано два излучения судовых РЛС. На подлете к Фолклендам «Треккер» в 14:56 обнаружил морскую цель средних размеров с координатами 50º56′ ю.ш. 58º19′ з.д., примерно в 30 морских милях NNW мыса Макбрайд-Хед, и отметил излучение корабельного радара с юго-востока. Последнее могло исходить от британских фрегатов, ведущих поиск ПЛ «Сан Луис». Затем 2-AS-23 повернул на северо-восток, и вскоре станция предупреждения об облучении известила звуковым сигналом о новом контакте. Дабини начал набор высоты, в процессе чего СПО стала пищать совсем натужно, сообщая, что
